Вы находитесь на старой версии сайта. Чтобы перейти на новую версию, нажмите на ссылку new.future4you.ru

Статистика

Просмотрено статей : 164861578
Сейчас на сайте находятся:
 гостей: 2387
Наши официальные сообщества в социальных сетях:

b f t  i

Борисенко Наталия,  10 класс

Рассказ «Обреченный на счастье»

 

Пролог

Яркая вспышка, крик, звон стекла, вой сирен, темнота.

…Все исчезло. Нет ничего. Пусто. Точнее, я ничего не чувствую, но это, отнюдь, не изменяет моего мнения о происходящем. Странно, вокруг меня темно и тихо. Я сплю? Скорее всего, нет. Хм, почему я не могу ничем пошевелить? Почему я не могу ничем пошевелить?!  Мной овладел панический страх. Страх, возникший из ниоткуда, но захвативший мое сознание за доли каких-то ничтожных секунд.  Странно, что в таком непонятном месте я могу что-то чувствовать и даже размышлять. И все бы ничего, если бы я мог еще и двигаться.  Мне стало страшно. Почему-то сразу вспомнился образ покойной бабки, которая любила пугать меня рассказами о смерти, когда я был маленьким. Смерть. Когда я был ребенком, мне казалось, что это столетняя старуха с косой, которая приходит и отнимает у тебя жизнь. С возрастом это виденье поистерлось и вскоре совсем затухло. Но почему-то именно сейчас я отчетливо понимал, что это именно она, смерть. Сейчас она казалась каким-то липким, вязким существом неопределенной формы и размера, которое окутывало меня со всех сторон….

Наверное, это был инстинкт самосохранения, заложенный в человеке еще с детства. В тот миг, в ту единственную секунду я понял, что мне еще рано умирать.  Да, черт возьми,  я совсем не хочу умирать! Наверное, я схожу с ума, но мне кажется, что тьма вокруг меня становится светлее, она уже не такая темная, как в первые минуты непонятного умозаключения моего воспалившегося мозга. Именно в тот момент, когда я  совсем уже отчаялся и не понимал совсем ничего, мне пришла в голову мысль, что это сам Бог протягивает мне свою руку, чтобы спасти меня из этого ада. И правда, передо мной тьма совсем расступилась, и яркий свет ударил в глаза. Значит, я жив, я не умер! Но что, что, происходит?! Этот свет прошел по правую руку от меня и начал отдаляться, оставляя меня снова в этой непроглядной тьме. Но, к моему удивлению, мрак не спешил меня окружать, оставляя меня в каком-то полутемном пространстве. Так бывает, если зажечь в темной комнате свечу, рядом с ней будет светло, а углы так и останутся поглощенные чернотой. Я пытался собрать свои мысли в кучку, но ничего не получалось, еще чуть-чуть, и мой мозг взорвется, хотя я не представлял, как это будет, потому что ни одну часть своего тела я не мог разглядеть или почувствовать, даже сейчас. Но то, что стало происходить потом, ввело меня в совершеннейший ступор. На небольшом клочке, который приобрел бежево-грязный цвет, начали появляться какие-то странные расплывчатые картинки. Яркая вспышка, и я увидел себя по пояс, как в зеркале, которое стоит у меня в ванной. Но, но что-то было не так. Вглядываясь, я начал замечать, что мое лицо постепенно стареет, глаза  тускнеют. Мне стало жутко. Я видел самого себя в старости…. Двойник смотрел на меня пристально, не отводя взгляда, и вдруг его руки с бешеной скоростью поднялись, и он начал душить самого себя. Я лихорадочно начал наблюдать за ним. Секунда, и мое отражение с какими-то бесовскими искорками в глазах посмотрело на меня. И тут я почувствовал… Совсем не то, что ожидал, но почувствовал. Он душил меня. Душил, потому что мы были одним целым, и то, что делал он, отражалось и на мне. Воздуха катастрофически стало не хватать, вот теперь, кажется, я умру. Еще один рывок за кислородом,  и все, меня окутала тьма…

 

Глава 1.

…Я медленно-медленно начал приходить в себя. Открыть глаза сразу не получилось, мешали отчего-то отяжелевшие веки. Слева от меня что-то тихо и плавно тикало. Ах,  да, это же часы. Часы… Стоп, значит, я жив?! Веки открылись сами собой, и я приподнялся на кровати в самом наилучшем расположении духа, но только на секунду. После этого голова моя закружилась, все вокруг поплыло, и я вынужден был опуститься на подушку. Но ничего, совершенно ничего не могло омрачить тот факт, что я жив. Немного придя в себя, я решил оглядеться. Светлая, почти белая комната, окно по правую руку от меня, а слева – тумбочка, на ней часы, рядом стул, пара цветов на подоконнике и уже старый, потертый, незнамо как сюда попавший плакат гр. Deep Purple. Таких комнат в Подмосковье  тысячи, но характерный запах лекарств говорил о том, что это больница. Я не удивился, куда-то я все равно должен был бы попасть. А так как память пока отказывалась вступать со мной в контакт, то я решил, что дождусь врача и узнаю все от него.

Я закрыл глаза и расслабился. Из окна подуло легким осенним ветерком, но почему-то от него у меня пошли мурашки по телу. Я укрылся с головой и сразу же пожалел об этом. Темнота.  Мрак. Я вспомнил то тягучее, липкое облако, которое  окутывало меня недавно, и быстро скинул одеяло обратно. Но лучше почему-то не стало. Наоборот, белизна этой комнаты начинала давить, хотелось куда-то убежать, кричать, но не сидеть сейчас здесь и не думать об Этом. Я хотел уже броситься к дверям, как мое тело пронзила жгучая боль, но даже она не могла меня остановить, кроме одной “маленькой” вещи…. Я не мог пошевелить своими ногами, я просто-напросто их не чувствовал. Этого не может быть! Нет, это ошибка, это всего лишь сон. Вот, сейчас я ущипну себя и проснусь. Это всего лишь сон, сон, сон…. Но тут дверь со скрипом отворилась, и я увидел уже довольно-таки немолодого мужчину в белом халате и с папкой в руках. По-видимому, это был доктор. Доктор. Значит, все это на самом деле…

Глава 2.

Я не видел, как только что вошедший человек прошел к стулу, стоящему рядом с моей кроватью, и тихо, почти бесшумно опустился на него. Я слышал, и только. Мой же взгляд был устремлен в одну точку, а сам я был как будто в какой-то прострации. Я не понимал, не мог понять или же не мог поверить в то, что я никогда уже не смогу ходить. Скорее всего, последнее. Минута, другая, наконец-то врач задал свой вопрос:

-Как ваше самочувствие?

Да как он может сейчас меня об этом спрашивать?! Разве он не видит, не знает, не понимает, что со мной происходит?

- Я понимаю, что вы чувствуете, но, пожалуйста, успокойтесь, и мы с вами обо всем поговорим, как взрослые люди.

Это было последней каплей:

- Вы ни черта не понимаете! Вы не понимаете, как это… Я и сам толком еще не могу разобраться, - последняя гримаса боли отразилась на моем лице и ушла вместе с гневом. На его место пришли апатия и безразличие. Никогда столько чувств не переполняли меня за столь короткое время…. А я ведь чувствовал, что что-то могло случиться…. И когда я успел стать таким сентиментальным? Ах, да, когда понял, что никогда не смогу ходить.

- Ну что ж, доктор, озвучьте мой приговор.

- Зря вы так Александр, жизнь на этом не заканчивается…

- Хватит, я не глупый ребенок, я все прекрасно понимаю.

- Ну, раз вы так хотите, то, пожалуйста… Ваши ноги не смогут функционировать в дальнейшем, и передвигаться вы сможете только с помощью инвалидного кресла.

Я сам попросил его сказать мне об этом вслух, потому что до сих пор отказывался верить в это. Какие же люди бывают наивными, и я не исключение.

- Пожалуйста, оставьте меня на несколько минут одного, мне нужно кое о чем подумать…

- Да, конечно, - подходя к двери, он остановился, немного помедлил, а потом, как будто взвешивая каждое слово, сказал:

- Я верю в вас, Александр. Я знаю, что вы сможете. И дверь за ним закрылась.

Вот она, вот она расплата за все мои грехи. Да кому я нужен буду такой? В голове промелькнула печальная, но вполне реальная мысль о том, что и раньше нуждались во мне только единицы. А теперь, похоже, нуждаться в них буду я…

От моих  размышлений меня отвлекло окно, которое открылось из-за сильного порыва ветра. И когда он только успел подняться? Я начал вглядываться в густые серые облака, которые начали собираться в тучи, наблюдал за низким полетом ласточек. Я никогда не любил осень. Это гадкое, дождливое время всегда вызывало у меня лишь скуку и раздражение, иногда уныние. Но сейчас, сейчас почему-то мне не было противно, а даже наоборот. Она отвлекала меня от мрачных мыслей, заставляла подумать о чем-то другом… Глупо, но это так.

Дверь приоткрылась, и вошел доктор:

- Надеюсь, вы теперь более или менее понимаете всю сложившуюся ситуацию, и мы с вами сможем спокойно побеседовать.

В его голосе уже не было той жалости, которая мне мерещилась при первой нашей встрече. Теперь он говорил со мной, как с обычным пациентом, который повредил руку и теперь за зря занимает место в этой клинике. Такое быстрое изменение не только в его голосе, но и взгляде подействовало на меня отрезвляюще. Я же все-таки мужчина, не тряпка. Давай, соберись, возьми себя в руки. Многое в этой жизни уже было, переживем и это, я надеюсь… Я все еще лежал, но смог приподняться на обе руки и уже более спокойным голосом ответил ему:

- Да, вы правы.

- Что ж, уже лучше, - мне показалось, или его взгляд немного потеплел?

- Скажите, как я сюда попал? И вообще, где я?

- Вы находитесь в  клинике № 15, надеюсь, знаете какого города, - он слегка улыбнулся, но а мне сейчас было не до смеха.

 Конечно, я понимал, что он хочет меня хоть как-то отвлечь, но не сейчас еще рано. Поэтому у меня вместо улыбки сумела получиться только кривая ухмылка. Видя мою столь неоднозначную реакцию, он продолжил:

- Вы попали в автомобильную катастрофу на Южной автостраде, в вас врезалась маршрутка, летящая по встречной, к счастью, она была пустая. Ну, а потом ваша машина попала в кювет и пару раз перевернулась. Кто-то из очевидцев вызвал скорую помощь. А так как вы находились совсем недалеко от N-ого населенного пункта, то скорая смогла подоспеть вовремя. Я до сих пор удивлен, что машина до того времени не загорелась, и вас благополучно, если можно так говорить, доставили к нам. Но еще больше я был поражен, что после полученных вами травм вы смогли выжить. Это какое-то чудо, видимо, вы родились в рубашке.

- Чудо чудом, но ног я лишился.

- Это самое малое, чего вы лишились. У вас осталась жизнь, она является самым чудесным, чем может обладать человек.

В комнате воцарилась тишина, но ненадолго. Ветер снова дал о себе знать, поэтому доктор пошел закрывать окно, ссылаясь на то, что меня может продуть. Но мне кажется, что это была не истинная причина. Он поднялся с какой-то другой целью, но, увы, я даже не мог догадываться,  с какой. С трудом я решил прервать это воцарившееся молчание:

- Скажите мне, как вас величать? – он обернулся.

- Ах, да, простите, я не представился. Анатолий Павлович.

Минута, другая, кажется, время специально играло со мной, то заставляя ждать непонятно чего, то просто издеваясь над моей беспомощностью.

Доктор прошел к стулу, но не сел на него. Он смотрел на меня, казалось, что-то выискивая, а потом снова продолжил свой прерванный разговор:

- В вашем портмоне мы нашли визитную карточку, кошелек, пару мелких незначительных вещей и водительские права. К сожалению, ваш телефон не выдержал такой встряски и скоропостижно скончался на месте, - я не понимал, шутит он или нет, и это меня пугало и злило одновременно, - Благодаря найденным документам мы смогли установить вашу личность и позвонили к вам на работу, чтобы уже оттуда смогли оповестить ваших родственников…

Вот, вот оно! Значит, они уже знают. Точнее, Она. Почему-то именно в это мгновение я вспомнил о Ней с такой нежностью, что защемило сердце. Я представил то, как Ей говорят об этом…. А ведь Она очень впечатлительна…

- Скажите, Анатолий Павлович, как долго я пролежал без сознания?

- В общей сложности где-то около 5 дней.

- Меня никто не навещал?

- Приезжал мужчина ваших лет, просил позвонить ему, как только вы очнетесь. Он был вчера.

- А женщина, может быть, даже с ребенком…. Таких посетителей не было? – я с надеждой взглянул ему в глаза, но он отвернулся.

- Нет, кроме этого мужчины никто к вам больше не приезжал.

- Тогда откуда деньги на мое содержание? Павел не мог бы собрать такую большую сумму за столь короткое время.

- На следующий день после вашей операции позвонила женщина, сказала, что перечислит столько, сколько нужно, но только, чтоб вы были в хороших условиях и за вами должным образом ухаживали.

- А она не представилась?

- Увы, но нет. Возможно, скоро мы узнаем, кто была эта щедрая незнакомка. Но, а сейчас, пожалуй, я вас оставлю. Вам нужен отдых и покой. Если возникнут еще какие-то вопросы, то вы сможете задать их мне позже.

И он ушел. Ушел, оставив меня один на один с моими сумбурными мыслями.

Я лег и уставился в потолок. Странно, но в отличие от вполне хорошей и достаточно комфортной палаты потолок был весь в незначительных трещинках и в подтеках. “Прямо как моя жизнь”, - единственное, о чем я успел подумать и отключился.

Глава 3.

Проснулся я от громкого приближающегося шума. Это был то ли стук, то ли свист, режущий мой слух неимоверно. От этого голова заболела еще больше, а перед глазами начали проплывать предметы, которые находились в этот момент в комнате. Через некоторое время сквозь этот гам можно было различить еще и чьи-то крики и ругань. И это больница?! Да это дурдом какой-то, а не больница. Голова начала просто разрываться от всего этого, и я уже хотел позвать доктора, как вдруг дверь в мою палату распахнулась, и влетел растрепанный Павел. Всегда спокойный, рассудительный и немного меланхоличный, друг теперь был вне себя от гнева. Он что-то требовал от бегающей вокруг него медсестры и в то же время пытался что-то объяснить своему собеседнику по телефону. Это было так ново для меня, так необычно, что я рассмеялся. Просто. Без злобы и пафоса. От души.

Мой смех привлек всеобщее внимание.  Павел перестал спорить и даже выключил телефон, смотря с удивлением на меня. Я никогда, никогда еще за все годы нашей с ним дружбы не смеялся так искренне и даже, можно сказать, по-детски. Секунда, другая. Я смотрел на него немигающим взглядом, а потом произнес:

- Ну, здравствуй, Павел.

- Что ж так официально? – он подошел ко мне и пожал руку.

- Не знаю, просто слетело с языка. Привычка, - я и правда не знал, почему я поприветствовал его именно так.

Он подошел к окну и замолчал. Я чувствовал,  он что-то скрывал, и от этого мне было не по себе. Медсестра потихоньку ушла из палаты, поэтому мы остались вдвоем. Он начал издалека, я понял это сразу, но не стал его прерывать.

- На работе переживают за тебя…

- Да ну, неужели Арсений не успел прибрать все к своим рукам, пока меня нет и не будет.

- Не будет?- он повернулся ко мне и наши глаза встретились.

- Ты думаешь, что после всего случившегося я вернусь на работу? Это смешно, и мой ответ ты наверняка уже знаешь.

Он замолчал. Замолчал надолго, потому что знал, что я говорю правду. И от этого было еще больнее.

За окном забарабанил дождь. Почему-то стало тоскливо. Очень. А Павел все стоял и смотрел в окно. Хотелось поговорить с ним, неважно о чем, но просто поговорить. И вдруг, как будто услышав меня, он произнес то, чего я совершенно не ожидал услышать:

- Она скучает по тебе, дурак, и переживает. Старается не показывать, но я все равно вижу. Вижу, как она страдает. Ты чудовище, Алекс. Чудовище, потому что мучаешь и ее, и себя.

Во мне начал закипать гнев:

- Ты ничего не понимаешь, не понимаешь! Я не мог иначе!

Но он перебил меня:

- Мог, все ты мог, просто не хотел.

- Ах, вот как? – я уже кричал – Да как ты смеешь мне это сейчас говорить? И вообще, какого черта ты лезешь в мою личную жизнь?

- Какого черта? – он подошел ко мне вплотную – Какого черта? Даже не знаю, наверное, потому что ты мой друг.

Он смотрел на меня с какой-то желчью в глазах, но в то же время и с какой-то болью. Но мне было не до этого. Я был зол, зол на то, что все это я услышал от Пашки, друга моего детства, друга всей моей жизни.

- Убирайся, - я еле-еле произнес эти слова, но он все прекрасно понял. Он твердым шагом прошел к выходу, но за пару метров остановился, обернулся и сказал, сказал так, что во мне в тот момент все перевернулось:

- Правда глаза колет, да, Саш? Иначе бы ты меня сейчас не прогонял.

С этими словами он вышел и захлопнул дверь.

Я смотрел в одну точку и потихоньку переваривал слова, сказанные моим другом. Гнев, боль, апатия, тоска – все смешалось в один большой комок, который подкатывал к моему горлу, мешая дышать. Я пытался успокоиться, но ничего не получалось. Я уже перестал отчетливо понимать, на кого же я теперь сержусь: на него или все-таки на себя? Ведь Паша прав, прав до последней капли, просто я этого не хочу признавать…

…Всю нашу совместную жизнь я играл на ее нервах, причем сознательно. Мне доставляло удовольствие видеть слезы на ее глазах, знать, что она плачет из-за меня, а не из-за кого-то другого. Наверное, я садист, но меня уже не изменить. Я понятия не имел, как столь длительное время она все продолжает терпеть меня. Любовь? Да, а может быть, и что-то большее. Но если бы она решилась уйти от меня, я бы, не медля, убил бы их обоих, не забыв бы потом покончить и со своей жизнью. Возможно, у меня с детства травмированная психика, а может, это просто любовь…

По крайней мере, так я думал раньше. Но сейчас, после всех слов друга, я начал понимать то, что все эти годы я, правда, вел себя, как чудовище. Разве можно так издеваться над женщиной, которая тебя любит? Или любила? Теперь я уже не знаю…

Хм, это наказание. Наказание за все те грехи, которые я успел совершить.

…Неужели человек может так измениться после обычной автокатастрофы? Это неспроста, это все неспроста. Бог дает мне еще один шанс, шанс, чтобы начать жить, понимать то, чего раньше мне понимать было просто не дано, и любить, любить чисто и открыто, как может только ребенок – вот чего хочет от меня Бог, иначе бы я просто не выжил бы после этой аварии.

И когда я успел стать верующим? Ах, да, когда я узнал, что не смогу ходить.

Глава 4.

Летели дни, и я шел на поправку. Доктор сказал, что еще пару дней, и мне можно будет уже ехать домой. Домой, а куда? Павел больше меня не навещал, да и я как-то не очень хотел, а Она, о ней я пока старался не думать. Все то, что я буквально решил сразу после отъезда моего друга, теперь с каждым днем становилось все более и более нереальным. Вот так взять и просто зачеркнуть, стереть прошлое невозможно. Что-то да и будет неуклонно напоминать о нем. И пока это было единственным и самым большим препятствием на пути к моей цели.

…В тот день, 21 октября, как я помню, с самого утра стеной шел дождь. По радио передали штормовое предупреждение, поэтому я был вынужден просидеть целый день в больнице безвылазно. Я думал, думал о том, что меня ждет, но ничего конкретного надумать не мог. Все мои мысли, напротив, сводились к Мите, моему сыну. Как он там? Я ведь в этом году даже не проводил его на линейку, весь был в работе, а ведь он пошел в первый класс. Отчего-то вспомнились Ее слова, которые Она мне говорила перед тем, как мы разъехались: “Ты можешь не замечать меня, издеваться надо мной, делать все, что угодно, но ты не вправе творить такое с нашим ребенком. Он ни в чем не виноват, Саш, ни в чем…”

Захотелось завыть, завыть от боли, переполняющей меня изнутри. Но я сдержался, еле-еле, но сдержался. Да что это такое, нужно что-то делать, так продолжаться больше не может!

Я позвал доктора и попросил его дать мне позвонить. Анатолий Павлович протянул мне свой сотовый и вышел в коридор.

Я решался почти две минуты, но потом безо всяких колебаний быстро набрал знакомый номер и стал ждать. Я знал, что она не ответит, но все-таки где-то там, внутри, теплился маленький огонек надежды, но он погас, когда я услышал холодный голос автоответчика. Но я не стал бросать трубку, я решил сказать ей все, все, о чем я успел передумать за эти три недели в больнице. Я говорил о каких-то пустяках, потом резко пускался в разговоры о том, что я люблю ее и нашего сына, а потом снова говорил о какой-то ерунде. Мне нужно было выговориться, и я сделал это. Свой монолог я закончил тем, что просил ее приехать ко мне, точнее умолял… Хотя я прекрасно понимал, что этого не произойдет.

Глава 5.

Проснулся я от яркого солнечного света, который слепил мои глаза. После вчерашней бури это казалось таким невозможным, что я приподнялся, чтобы убедиться в том, что это не галлюцинации. Погода была отличная, сразу даже и не скажешь, что за окном осень. От всего это в голове промелькнула мысль, что все наконец-то будет хорошо. Мысль была шальная, но на душе почему-то стало теплее.

После обеда, как обычно, я гулял. Из больницы меня вывозила медсестра, а там уже в сквере я своими силами ездил по аллее. В парке практически никого не было, но меня это не волновало. Я наслаждался запахом осени, опадающими листьями и свежим ветром. Спокойствие, которого так отчаянно не хватало последние недели, накрыло меня с головой.

Но все это отошло на второй план, когда в конце аллеи я увидел Ее. Я не мог поверить своим глазам, нет, это, наверное, мой воспалившийся мозг выдает желаемое за действительное. Но когда между нами осталось каких-то пару метров, я понял, что это не сон. В тот момент я чуть не расплакался от счастья. Я смотрел на Нее и не узнавал. Лицо бледное, щеки впали, под глазами синяки. Но Она все равно оставалась для меня единственной и самой родной. И почему я понял это так поздно?

Вдруг Она улыбнулась и обняла меня со словами: “Я скучала, Саш, очень”.

Я вдыхал такой родной запах, ловил слезинки на Ее щеках, шептал что-то и понимал, что вот, вот оно счастье! Она примет меня таким, какой я есть. И мы сможем начать жизнь заново, не повторяя своих прошлых ошибок, идя только вперед, наслаждаясь минутами нашего семейного счастья. Счастье  есть любовь, а любовь  есть жизнь! Все просто, но, к сожалению, не всегда сразу понятно!